Литературная премия «НОС» («Новая словесность») была учреждена Фондом Михаила Прохорова в 2009 году – в честь двухсотлетия со дня рождения Николая Гоголя, автора одноименной повести. Премия присуждается ежегодно за прозаические произведения на русском языке.

Лауреату вручают премию в размере 700 тысяч рублей и статуэтку.

В конце ноября прошлого года я знакомила вас с шорт-листом премии, а 2 февраля стали известны имена лауреатов 2020 года. Видео церемонии дебатов и награждения можно посмотреть тут.

Победителем 12-й премии «НОС» стала Алла Горбунова – за сборник рассказов «Конец света, моя любовь» (сразу предупрежу, что на книге указано возрастное ограничение 18+).

Горбунова была одной из самых заметных фигур в поколении поэтов, пришедшем в литературу в середине 2000-х. Очевидно, в какой-то момент прозаическая форма стала более комфортной для выражения мыслей автора и вот уже вторая книга прозы Аллы Горбуновой вышла в свет.

«Конец света, моя любовь» – не типичный сборник рассказов, скорее это нечто вроде системы циклов. Некоторые из текстов плотно связаны друг с другом, другие – почти не связаны; тем не менее, в них постоянно возникают одни и те же фигуры, факты, реплики. С разных сторон, разными способами эти тексты пытаются выговорить один и тот же опыт. Опыт этот – абсолютно личный, но именно из-за нежелания Горбуновой говорить от лица «мы» реальность, которую она описывает, оказывается гораздо более узнаваемой, чем во многих текстах, представляющих взгляд поколения. Речь идет о взрослении в декорациях 1990-х и ранних 2000-х. Герои книги живут обычной жизнью того времени с ее контрастами и курьезами. Им приходится столкнуться с проблемами школы, секса и семьи.

Не скрою, что не всем литературным критикам эта книга пришлась по душе, но тем, чья юность пришлась на те же годы, что у автора, она будет как минимум небезынтересна.

«В этом мире были только две сигареты, спрятанные в старом портфеле, и в них было больше блаженства, чем во всех сигаретах, которые я могла бы выкурить за свою жизнь; один бокал шампанского на Новый год, и в нем было больше блаженства, чем во всем алкоголе, который я могла бы выпить за свою жизнь. Головокружительная энергия была спрессована в бесчисленных „нельзя”. Это было время ногам подкашиваться от любви к тому, с кем мы даже не были знакомы, время рукам не знать, какую протянуть при встрече, время волосам быть такими длинными, что в них могли завестись крокодилы, время, когда попытка знакомства, попытка поцелуя и попытка изнасилования равнялись между собой, как бывает у маленьких девочек и престарелых девственниц. Такими мы были: умеющими питаться светом, с детскими снами в утренних глазах, с горечью и надеждой, и с нестерпимой жаждой свободы, в летний полдень, в зимнюю полночь, входящие во врата храма с надписью “НЫНЕ ЭТО ДОЗВОЛЕНО”».

Приз читательских симпатий премии «НОС» получил Рагим Джафаров за роман «Сато» (18+). Признаться, я всей душой согласна и мои симпатии целиком на стороне этой интереснейшей книги.

С первых строк захватывает сюжет романа: родители приводят к детскому психологу ребенка, считающего, что он пленный контр-адмирал, оказавшийся в чужом теле. На протяжении книги психолог пытается понять, что это – диссоциативное расстройство личности, шизофрения или все-таки правда.

«Даша задумчиво смотрела на Костю, который неторопливо, но умело собирал радиостанцию.

— Ладно, — наконец прервала она молчание. — Давай обсудим сложившуюся ситуацию. Ты контр-адмирал Сато, командующий карательным корпусом. Из-за козней сепаратистов ты оказался в теле пятилетнего ребенка. Так?

— Так, — кивнул мальчик.

— И что ты намерен предпринять?

— Ну, мне уже удалось связаться со своими. На пару секунд, но сигнал прошел. Осталось только выяснить, где именно я нахожусь, тогда меня вытащат с этой планеты, — Костя тяжело вздохнул и отложил какую-то микросхему. — Если, конечно, у меня получится сделать стабильный передатчик и зашифровать канал связи. А из этого барахла…

Он не договорил и обреченно ткнул пальцем в гору игрушек».

В номинации «Приз критического сообщества» победила книга Полины Барсковой «Седьмая щелочь: тексты и судьбы блокадных поэтов». Критики отметили последовательное и уже не в первый раз обернувшееся удачей стремление выработать язык для разговора о том, о чем, казалось бы, говорить невозможно, отвоевание у официальной риторики права говорить о блокаде и людях блокады, сознательное продолжение традиции, начатой аналитической прозой Лидии Гинзбург.

«Седьмая щелочь» – книга о языке блокадного человека, о его способе фиксировать страшную реальность. Как менялся язык, как описывался город, какие слова подбирались. Это исследование поэтики, текстологии блокады.

Разговор о блокадном письме необходим хотя бы для того, чтобы засвидетельствовать: уже во время блокадного бедствия велась огромная, многоцелевая и многожанровая работа словесности по описанию, осознанию, отражению блокадного опыта. Изучая работу блокадных поэтов, мы видим, что они искали язык, который бы утолял боль жертвы истории и запечатлевал историю.

На просторах интернета мне встретился краткий, но очень емкий отзыв: «Страшная и пронзительная книга. Филологическое исследование, которое читается как исторический хоррор». А в заглавие вынесена фраза из стихотворения Натальи Крандиевской-Толстой:

*     *     *

Этот год нас омыл, как седьмая щелочь,

О которой мы, помнишь, когда-то читали?

Оттого нас и радует каждая мелочь,

Оттого и моложе как будто бы стали.

 

Научились ценить все, что буднями было:

Этой лампы рабочей лимит и отраду,

Эту горку углей, что в печи не остыла,

Этот ломтик нечаянного шоколада.

 

Дни тревог, отвовеванные у смерти,

Телефонный звонок - целы ль стекла?

                                                       Жива ли?

Из Елабуги твой самодельный конвертик, -

Этих радостей прежде мы не замечали.

 

Будет время, мы станем опять богаче,

И разборчивей станем и прихотливей,

И на многое будем смотреть иначе,

Но не будем, наверно не будем счастливей!

Ведь его не понять, это счастье, не взвесить!

 

Почему оно бодрствует с нами в тревогах?

Почему ему любо цвести и кудесить

Под ногами у смерти, на взрытых дорогах?