Портрет П. П. Бажова. Мозаичное панно (В. Сергин, М. Надеенко)

Считается, что сказы Бажова представляют собой единство двух художественных систем: чисто литературной и фольклорно-сказочной. Поэтому появление «Малахитовой шкатулки» расценивалось не только как большой творческий успех писателя, но и как открытие богатого и чрезвычайно своеобразного устного поэтического творчества уральцев – уральских рабочих. Часть исследователей (Л. Скорино, К. Рождественская), которые первыми задались вопросом о фольклорных истоках сказов Бажова, считали, что писатель очень оригинально продолжил традицию литературной сказки. Однако вскоре стало ясно, что сказ – это совершенно особый жанр литературы. Если литературная сказка пользуется опытом сказки фольклорной, то литературный сказ, прежде всего, опирается на жанры устной несказочной прозы.

Вопрос о существовании сказа в фольклоре принадлежит к числу наиболее сложных. Между тем существование этого жанра признаётся чуть ли не аксиомой, а истоки литературного сказа, в том числе и бажовского, возводятся к мифическому фольклорному сказу. В представлениях первых критиков «Малахитовой шкатулки» сказы Бажова были записями фольклора. Известно, что сам писатель невольно содействовал возникновению мифа о фольклорном «рабочем сказе». Так, во время подготовки уральским писателем и фольклористом В. П. Бирюковым сборника «Дореволюционный фольклор на Урале» (1936) Бажов, доказывая существование рабочего фольклора, предложил ему несколько текстов. Они были опубликованы в названном сборнике и в журнале «Красная новь» (1936). При этом писатель представил эти тексты как слышанные когда-то в детстве в рабочем посёлке Полевском и просто восстановленные в памяти, а не сочиненные им. И вот сказы Бажова стали появляться в фольклорных сборниках как равноценные пресловутому фольклорному сказу.

А между тем именно на такие тексты, изготовленные при участии составителя или редактора, ссылались как на эталоны фольклорного сказа. Тем более что они действительно не похожи ни на предание, ни на легенду, ни на какой другой известный жанр устной несказочной прозы, хотя могут и состоять из элементов этих жанров. Так излишняя доверчивость к подобным изданиям, отсутствие необходимой научной критики источников и привели к созданию мифа о фольклорном сказе.

Наметилась точка зрения на «фольклорный сказ» как на некую переходную форму, как на некое промежуточное звено между устным рассказом и преданием (Л. Н. Гриднева, Т. М. Акимова). Другие исследователи полагают, что сказом следует считать устный рассказ, обладающий «поэтической идеей», благодаря чему он становится почвой для образования преданий (И. К. Кузьмичев).

Существует и такое мнение: сказы в рабочем фольклоре когда-то были, но к настоящему времени разрушились. Действительно, в русском фольклоре, особенно в последнее столетие, проходит активный процесс изменения жанровой системы. Это и дает повод предполагать, что в связи с новыми социально-эстетическими потребностями рабочий сказ должен был заменить крестьянскую сказку, поэтому сказ иногда характеризуют и как «рабочую сказку».

Мнение о когда-то существовавших, но к нашему времени разрушившихся сказах, безусловно, можно отнести к области предположений. Для этого нет достаточно достоверных записей. Анализ опубликованных в советское время и позднее устной несказочной прозы, так же как и наблюдения, сделанные во время экспедиций по Уралу в 1960-1980-е годы, этого не подтверждают.

Все попытки найти и теоретически обосновать особый жанр сказа в устном народном творчестве нельзя признать сколько-нибудь удовлетворительными. Иллюзия о существовании сказа поддерживалась особой природой жанров устной несказочной прозы, которая может быть зафиксирована как в чрезвычайно сухой и предельно краткой форме, так и в пространном и художественном оформлении. По мнениям исследователей (В. Михнюкевич), те тексты, о которых часто говорится как о сказах, на самом деле являются произведениями других жанров несказочной прозы, но рассказанными талантливыми рассказчиками.

Азов-гора (Полевской) фотография Вадима Балакина

Классический образец такого рассказчика – полевской старик Василий Алексеевич Хмелинин, в прошлом рабочий, с которым в детские годы посчастливилось общаться Павлу Бажову. В очерках, письмах, стенограммах бесед писателя разбросаны характеристики Хмелинина, который во многом стал прототипом дедушки Слышко, образа рассказчика в первых сказах Бажова. И Хмелинин не был каким-то исключением. Существует много свидетельств о существовании в среде уральских рабочих талантливых рассказчиков. Хороший рассказчик мастерски передает известные всем его землякам произведения фольклорной прозы – предания, легенды, былички, устные рассказы. У фольклорной прозы, как и у других видов народного творчества, есть свои мастера. Причем если в народно-песенном искусстве приоритет держат женщины, то фольклорная проза в талантливой передаче чаще всего записывается от мужчин.

В преданиях, легендах, быличках, устных рассказах индивидуальное исполнительское начало может проявляться не менее ярко, чем в других жанрах. Именно в жанрах фольклорной несказочной прозы большую роль играет импровизационное начало. Композиция, язык и стиль, выбор оригинальных или традиционно фольклорных средств – все это зависит от импровизаторских способностей рассказчика и реальных условий рассказывания: один слушатель или их несколько, кто они – местные жители или приезжие (например, фольклористы), каков их возраст и т. п.

В. О. Перцов, литературный критик, в свое время сказал: «сказы П. П. Бажова не фольклор, но нельзя ни понять, ни оценить их по-настоящему вне связи с фольклором, как нельзя оценить и понять исторический роман, не соотнося его с историей».

Невозможно отрицать связь бажовских сказов с народной сказкой – она есть. Например, лисичка-сваха и лебеди-проводники, выполняющие функции чудесных помощников в сказах «Золотой волос» и «Ермаковы лебеди». Но нельзя сводить фольклоризм сказов уральского писателя исключительно к заимствованиям из сказок.

«Золотой Волос» (иллюстрация Василия Баюскина)

«Ермаковы лебеди» (иллюстрация Бориса Кукулиева)

Чаще всего в сюжете сказа переплетается несколько мотивов, в устной традиции представляющих собой самостоятельные предания. Конечно, эти мотивы в сказе соединяются не механически, а составляют элементы тщательно продуманного художником сюжета. По признанию самого Бажова, так создавался, например, знаменитый цикл сказов о камнерезах. Сюжет «Каменного цветка» автор придумал сам. Отдельные детали, использованные в сказе «Малахитовая шкатулка», Бажов слышал в народе. Например: о мастерице-девушке, вызванной в барский дом; о шкатулке (сундучке с драгоценностями). Все это собрал и разработал Бажов, добавив и свое.

«Малахитовая шкатулка» (иллюстрация Вячеслава Назарука)

Близость Бажова к традициям повествовательного фольклора проявилась и в его стремлении к созданию циклов сказов, где действуют одни и те же герои. Для предания не характерно рассказывать о герое от его рождения до конца жизни. Обычно центральным сюжетным мотивом предания становится какой-то один эпизод из жизни героя. В тех же случаях, когда писатель пытается в одном сказе показать героя в его развитии от молодости к старости, повествовательная ткань становится рыхлой, сюжет теряет занимательность. Именно так случилось с финалом сказа «Широкое плечо».

В преданиях образ героя вырисовывается живо и многогранно лишь в совокупности всех сюжетных мотивов, связанных с этим героем, возьмем ли мы предания о Пугачеве, Ермаке... И у Бажова именно в цикле сказов – «Каменный цветок», «Горный мастер», «Хрупкая веточка» – прослеживаются судьбы мастера Данилы, его возлюбленной, а потом жены Кати и их сына-камнереза Мити. Сохранились черновики двух других сказов, которые должны были продолжить цикл. Обнаруживаются и две другие группы сказов, составляющих циклы. Первая: «Медной горы Хозяйка» и «Малахитовая шкатулка» (о горщике Степане, его вдове Настасье и их дочери Танюшке); вторая: «Про Великого Полоза» и «Змеиный след».

«Про Великого Полоза» (иллюстрация Василия Баюскина)

Главная тема сказов Бажова – тема труда, талантливости людей из народа. Богатую пищу для творческих размышлений давали писателю предания о мастерах своего дела. В соответствии с традициями преданий о мастерах, чья умелость для непосвященных окружена ореолом таинственности, плоды труда и искусства бажовских мастеров нередко связаны с чудесным даром, даже если, в конечном счете, своими достижениями они обязаны только собственным таланту и воле. Но какой бы сказ о мастерах ни взяли – «Иванко Крылатко», «Шелковая горка», «Не та цапля» и другие – везде обнаруживается выход писателя в современность, поскольку фольклор интересовал Бажова не как занимательная архаика, а как средство сохранения лучших трудовых и нравственных традиций прошлого.

Этим объясняется и вдумчивая работа Бажова с вариантами преданий, а иногда и их переосмысление. Так, писатель сознательно не использует широко распространенную легенду о «неразменном рубле», ибо заложенная в ней мечта о сытой, но праздной жизни была чужда сознанию творчески работающего человека. В сказе «Марков камень» писатель полемизирует с топонимическим преданием, производящим название от имени заводчика Марка Турчанинова, – Бажов настаивает на происхождении названия от имени кричного подмастерья Марка Береговика. Согласно народной точке зрения, выраженной в многочисленных преданиях и легендах, корыстный и нравственно нечистоплотный человек не достоин удачи и счастья. Именно так разрешается конфликт в сказе «Змеиный след». Связь большого художника с народным творчеством проявляется одновременно и эстетически, и мировоззренчески. Это и демонстрирует своим творчеством Бажов.

«Марков камень» (иллюстрация Геннадия Мосина)

Сказ как жанр не чужд серьезным нравственно-философским и социально-психологическим проблемам, но в лучших образцах своих сказов Бажов реализует нешуточные идеи отнюдь не прямолинейно и не назидательно. Исследователь В. В. Блажес справедливо отметил, что «непреходящая эстетическая ценность бажовских сказов в существенной мере обусловлена их органичным фольклоризмом». Народное творчество, обогащая Бажова и давая возможность выразиться его яркому таланту, вместе с тем ставило границы, в которых объективно могла проявляться свобода творческой воли писателя. Фольклоризм нельзя сводить исключительно к следованию за фольклорной нормой. Писатель имеет полное право использовать и обрабатывать произведения устного народного творчества в той степени, которая отвечает его творческому замыслу. Однако специфика сказа в том и состоит, что его автор в определенной мере вынужден следовать законам поэтики, сложившимся в системе жанров прозаического фольклора.

Список литературы из фондов СОМБ

1. Бажов П. П. Малахитовая шкатулка: в поисках новых ключей : путешествия со сказами Бажова / [авторы очерков: А. П. Черноскутов, Ю. В. Шинкаренко ; редакторы: И. Н. Борисова, Ю. А. Горбунов]. – Екатеринбург : Сократ, 2004. – 460с. : ил., фот. – ISBN 5-88664-176-9.

2. Бажов П. П. Уральские сказы и были : проза, очерки, дневники, письма, воспоминания современников / П. П. Бажов. – Москва : Новый ключ, 2009. – 415 с. – ISBN 978-5-7082-0304-5.

3. Бажовская энциклопедия / [редакторы-составители: В. В. Блажес, М. А. Литовская ; вступительное слово Е. В. Куйвашева]. – Екатеринбург : Сократ, 2014. – 639 с. : ил., портр., [12] л. цв. ил. – ISBN 978-5-88664-454-8.

4. Беляев С. Е. Три портрета в обрамлении музыки / С. Беляев. - Екатеринбург : Банк культурной информации, 2004. – 56 с. – (Очерки истории Урала ; вып. 24). – ISBN 5-7851-0505-5.

5. Кузин Н. Г. Спутники извечные мои... : Избранные заметки о рус. писателях. Проза. Стихи / Н. Г. Кузин. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2008. – 287 с. – ISBN 978-5-7851-0701-4.

6. Мастера изумрудного края : уральские сказы и легенды : [для среднего и старшего школьного возраста / составитель И. А. Кириллова]. – [2-е издание]. – Челябинск : Аркаим, 2010. – 189, [1] с. : цв. ил. – Библиография: с. 190. – ISBN 978-5-8029-2593-5.

7. Михнюкевич В. Фольклорные истоки сказов П. П. Бажова // Бажовская энциклопедия. – Екатеринбург : Сократ, 2014. – С. 449-454.

8. Неизвестный Бажов : Малоизвестные материалы о жизни писателя : сборник биографической информации / составитель Н. В. Кузнецова. – Екатеринбург : Баско, 2003. – 214 с. : ил.

9. Никулина М. П. Камень. Пещера. Гора / М. П. Никулина. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2002. – 120 с. : ил. – (Очерки истории Урала ; вып. 15). – ISBN 5-7851-0411-3.

10. Плотников И. Ф. Павел Петрович Бажов как политик и историк / И. Ф. Плотников. – Екатеринбург : Банк культурной информации, 2004. – 150 с. : ил. – (Очерки истории Урала ; вып. 26). – ISBN 5-7851-0515-2.